«Интернэшнл»: Рецензия Киноафиши
Слово «Интернэшнл» – не самая звучная калька с английского The International. Гораздо лучше, вероятно, здесь подошло бы «Интернационал». Тем более что речь в фильме действительно о своего рода интернационале – уже не первом, не втором и не коммунистическом, а о той глобальной финансово-политической сети, при помощи которой государственные и транснациональные элиты ловят рыбку в мутной воде. То есть – в данном случае, да и во всех остальных тоже, – уловляют человеков.
Том Тиквер, после «Рая» и «Парфюмера» по праву ставший одним из ведущих мировых режиссеров, уже почти совершенно вырос из своих ранних романтических экспериментов («Человек в зимней спячке», «Принцесса и воин», «Беги, Лола, беги»): в The International он набрасывает картину всеобъемлющую и мрачно-реалистическую. Некий Международный банк кредитования (и) бизнеса со штаб-квартирой в Люксембурге (ничем не напоминает, скажем, Международный банк реконструкции и развития?), поставляя разведданные, политические технологии и системы наведения ракет, осуществляет «координацию» между правительствами, спецслужбами, арабскими террористами и африканскими «борцами за революционное освобождение». Основная цель этого банка (а в его лице – также и его могущественных клиентов) – не получение непосредственной денежной прибыли, но установление контроля над сообществами и территориями посредством навязывания долгов и кредитов. Чем больше покупается оружия и информации, тем больше влезают в долги местные власть имущие: остается только надлежаще оформить бумаги – и можно диктовать свою волю любым народам и государствам. Это, в общем-то, и есть «интернационализм» в современном понимании.
Однако Тиквер не просто излагает талантливый сценарий дебютанта Эрика Уоррена Сингера: он наслаивает одна на другую панорамы, на которых, словно пойманные безучастным человеческим взглядом муравьи, хаотически движутся люди. Если панорамы «Рая» схватывали одиночество и глубинную, нерасторжимую связь двоих на фоне огромного мира, то в The International Тиквер наблюдает таким способом за броуновским мельтешением множества индивидов. При этом устами персонажа Армина Мюллер-Шталя режиссер высказывает парадоксальную, но, кажется, неоспоримую вещь: реальность отличается от вымысла тем, что в ней гораздо меньше логики. Величественные общие планы, на первый взгляд излишние по отношению к непосредственно действию, – не что иное, как живые картинки шевелящегося хаоса, прорывающегося сквозь ювелирные логические схемы сделок, убийств и переворотов.
На фоне этого хаоса у Тиквера с Сингером рождается отчетливо античный образ героя: герой – не тот, кто кладет злодеев пачками, ездит в шикарных машинах и соблазняет все, что движется (плебейский урок бондианы уже, вроде бы, должен быть пройден); герой – тот, кто однажды осознает, что любые его попытки убежать от мучительной судьбы именно к ней и приводят, поскольку так предначертано и иначе не может быть. То, что должно случиться, не зависит от воли человека; от воли человека зависит принять (или не принять) происходящее с ним – как неотъемлемую часть себя. Собственно, персонажи говорят об этом прямым текстом, так что авторский замысел в The International прозрачен донельзя. Недаром вместо героя Клайва Оуэна на курок в финале нажимает другой: главное – запустить «механизм» судьбы (героизм как раз в том и состоит), а все дальнейшее уже произойдет словно бы само собою.
Есть, правда, в вышеупомянутой прозрачности кое-какие темные пятнышки, несколько нарушающие принцип правдоподобия. Весьма сомнительно, например, чтобы в Музее Гуггенхайма, то есть практически в самом сердце Нью-Йорка, можно было безнаказанно устроить настоящую бойню при полном бездействии охраны и какой-то совсем уж тягостной медлительности полиции: все-таки дело происходит не на заброшенном криминальном пустыре. Не менее сомнителен тот факт, что руководитель одного из крупнейших мировых банков, приехав в Стамбул, пусть даже неофициально, – остается вовсе без всякой охраны и какого бы то ни было сопровождения, вследствие чего любой желающий волен загнать его на крышу и там пристрелить. Однако эти детали вряд ли способны сильно омрачить общую картину, выдержанную в на удивление правдивых тонах. К тому же – поверим авторам фильма на слово: реальность ведь бывает куда менее логичной, чем ее вымышленный дубликат.
Vlad Dracula