«22 пули. Бессмертный»: Рецензия Киноафиши

В «Бессмертном», он же «22 пули» (оригинальное название картины – L’immortel, название в международном прокате – 22 bullets), Ришар Берри, режиссер, сценарист и по совместительству исполнитель роли «криминального босса второго плана» Аурелио Рамполи, отчаянно пытается совместить несовместимое. Или, как выразился кто-то из циничных продолжателей Козьмы Пруткова, – впихнуть невпихуемое. С одной стороны, главный герой – марсельский крестный отец Шарли Маттеи по прозвищу сначала Псих, затем Бессмертный (после извлечения 22 пуль и успешного выживания в дальнейшем) – демонстрирует подлинные чудеса моральной стойкости, даже еще более чудесные, нежели сверхскоростное выздоровление. Он плачет при одном только упоминании слова «семья», обожает, само собою, семейные ценности, притом обожает искренне, без подвоха и крокодиловой сентиментальности. Он слушает исключительно арии из опер Пуччини. Он отвергает наркотики и истово борется с наркобизнесом. Он помогает барышне-следователю найти заказчика убийства мужа. Вообще говоря, непонятно, почему персонаж Жана Рено – марсельский гангстер, а не Папа Римский. С другой стороны (и тут пример с понтификом придется нам как нельзя кстати), фильм пытается быть черной комедией, демонстрируя зрителю диалоги следующего рода: «– Да это все равно что убить Папу Римского. – Значит, придется убить Папу Римского». После каждой такой попытки комедийность, правда, быстро проходит, уступая место кровавому натурализму, сменяющемуся плачем о семейных ценностях и сагой о мести хороших мафиози полуангельской наружности плохим мафиози наружности соответствующей. Периодически этот густой коктейль уснащается попытками философствовать, звучащими в большинстве случаев несколько автопародийно: «– Мама, а когда умираешь – это на всю жизнь? – Да, сынок, это на всю жизнь».

Однако, разумеется, идеологический апофеоз наступает почти в финале, когда два марсельских босса – хороший и плохой – выясняют основополагающие вопросы нравственности. Тут уже в ход идут мощнейшие аргументы из арсенала метафизики, не считая, конечно, аргументов чисто и конкретно физических: пистолета, кипятка и т. п. Хотел того Ришар Берри с друзьями или не хотел (вероятнее все-таки второе), но логика героя Жана Рено очевидно проигрывает: странно отказываться от наркобизнеса, контролируя при этом проституцию, и не менее странно проповедовать любовь к ближним, одновременно убивая направо и налево. Слащаво-открыточный финал вовсе не освобождает авторов L’immortel от груза заявленных моральных дилемм, скорее – наоборот: отчаянное желание выйти сухими из 115-минутной кровавой бани и извлечь сухими же наиболее симпатичных им героев заставляет создателей фильма безнадежно скомкать и без того крайне рыхлое и противоречивое детище. Получается нечто вроде открытки со святым Панкратием, которую приносит персонажу Рено его заклятый друг: на одной стороне – сам святой, на другой – слова «За нами с паркинга следят легавые». Непонятно, во-первых, какую сторону здесь следует считать лицевой и какую оборотной, а во-вторых – есть ли вообще связь между этими двумя сторонами.

Vlad Dracula