«Кошмар на улице Вязов»: Рецензия Киноафиши
«Раз, два: Фредди заберет тебя…» Кто не помнит эти волшебные, баюкающие с детства звуки, эту музыку сфер, всякий раз заставляющую предаться ностальгии по магически прекрасному времени ранней юности?.. О, эта переливающаяся всеми колокольчиками мелодия соприкосновения металлических когтей с проржавевшими трубами, служившая неизбывным аккомпанементом к неизбежному опыту взросления!.. О, невозвратимая сладость первого просмотра первого полотна с ЕГО участием – и торжественного, словно бы дело шло о перерезании ленточки на праздничном открытии жизни (да так оно, собственно, и было), вспарывания этого полотна ЕГО чарующими лезвиями!.. О, золотые отроческие годы!.. И как же, черт возьми, прав был Гераклит, или Платон, или кто там в действительности провозгласил, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды, хотя давно замечено, что, по большому счету, в нее и один-то раз вряд ли войдешь. Ну, или, по крайней мере, войти-то, может, и войдешь, зато уж точно не выйдешь. Именно такая судьба постигла продюсера Майкла Бэя и двух уроженцев мира музыки, смело бросившихся в багровые реки улицы Вязов, но унесенных ветром перемен слишком далеко от вожделенного первоистока. Уроженцы мира музыки – это режиссер-дебютант Сэмюел Бэйер (вся его прежняя кинематографическая жизнь, за вычетом одной коллективной короткометражки, была посвящена Iron Maiden, Metallica, Green Day, The Smashing Pumpkins, The Cranberries, Дэвиду Боуи и др.) и сценарист Уэсли Стрик, экс-гитарист и экс-вокалист, впоследствии переквалифицировавшийся в кинодраматурги и, в числе прочего, создавший текст таких бесспорно выдающихся картин, как «Мыс страха» Мартина Скорсезе и «Волк» Майка Николса. На Элм-стрит новым «квартирантам» не повезло.
Фредди Крюгер Джеки Эрла Хейли – совсем другой, нежели Фредди Крюгер Роберта Инглунда. Не то чтобы он хуже – он просто иной, не такой. НЕ ТАКОЙ в абсолютном смысле: доверчивое, почти детское, боязливо-вкрадчивое лицо Хейли (подобные лица бывают у самых страшных душегубов) могло бы стать мощным драматургическим козырем. Не стало. Зато обгорев и переселившись в мир сновидений, этот Фредди оказался более «сырым», более прямолинейным и менее «игривым», чем инглундовский. Чуть ли не начисто лишенный интеллекта в земной жизни, Крюгер от Хейли, осев по ту сторону, заимствует повадки скорее не у своего тезки-предшественника, придуманного Уэсом Крейвеном, а у персонажей «Техасской резни бензопилой», предпочитая резкую мясницкую брутальность атлетическим кошки-мышечным забавам того, первого Фредди. Хотя, разумеется, и у Бэйера со Стриком Фредди post mortem явно не лишен специфического обаяния:
– Крошка Нэнси… В какую игру теперь сыграем? – Иди ты в задницу! – Звучит заманчиво. Но я не могу так сразу. Может, сначала потанцуем?
Учитывая, какие милые шалости позволял себе главный герой с вверенными его попечению малыми детками (то ли продюсеры не рискнули обнажить перед зрителем фиксировавшие это дело фотокарточки, дабы не попасть за борт кинопроката, то ли режиссер и сам не стал углубляться в пучину педофильских фантазий), вышеприведенный диалог гораздо более многозначен, чем может показаться на первый взгляд. Как, впрочем, и великолепная своим циническим очарованием авторская ремарка: «Он был садовником, жил в подвале детского сада, и дети были смыслом его жизни». Попутно, кстати, создатели ремейка развивают на протяжении некоторого количества кадров тему невинного осуждения старины Фредди, призывая в помощь легенду о гамельнском крысолове, и, в принципе, жаль, что тема эта не получает монументального завершения: согласитесь, то был бы нестандартный поворот в судьбе любимейшего героя нашего времени. Вообще, у авторов A Nightmare on Elm Street образца 2010 года имелись все шансы слегка притормозить работу скотобойно-колбасного цеха и довести кровяное кипение материала до градуса метафизической притчи, как это сделал Уэс Крейвен в «Новом кошмаре» – седьмой части Фреддиного жития. Однако Бэйер и Стрик не пошли по пути папы Уэса и ограничились простым потрошением несовершеннолетних, с легкими, правда, экскурсами в клиническую теорию сновидений.
Vlad Dracula